Творцы апокрифов [= Дороги старушки Европы] - Андрей Мартьянов

Створки еле заметно дрогнули и одновременно захлопнулись со звуком, напомнившим Изабель стук опускаемой крышки гроба. Она шарахнулась назад, невольно расслышав еще кое-что — скрип задвигаемых засовов. Руки лихорадочно зашарили по гладкому дереву, темно-желтому, лишенному даже намека на дверные ручки и скважины. Не поверив ощущениям собственных пальцев, она присела, уставившись на равнодушную створку. Вскочила, перебежала к другой, затем к следующей, встречая везде одно и то же…

«Меня заперли! — загнанная в тупик крыса заметалась в голове, пытаясь спастись. — Закрыли в самом сердце лабиринта!»

Она метнулась к следующей двери, поскользнулась, едва не упав, и тупо уставилась на острый носок сапога, выпачканный в чем-то красном. Перевела ставший отсутствующим взгляд на пол зала — ровный, сложенный из светло-коричневых шестиугольных плиток. Поверх них кто-то размашисто начертал яркой красной краской огромный сложный знак — многоконечную звезду, обрамленную несколькими окружностями. Изабель по невнимательности наступила на один из лучей рисунка, смазав его и превратив в бесформенное пятно.

«Как я могла не заметить его с самого начала? — вяло подумала она, прижимаясь к стене и чувствуя, как поневоле начинает съезжать вниз. — Или, когда я вошла, его еще не было?»

Раздался тихий звон — Изабель выпустила кинжал из ладони. Теперь она сидела на корточках, вжавшись в крохотную нишу между двумя выступами каменной кладки, и смотрела прямо перед собой. Обычно живые и яркие, ее голубовато-зеленые глаза напоминали пару застывших на морозе лужиц. Больше некуда бежать, она сама пришла в расставленную ловушку. Скоро сюда явится тот, кто нарисовал пугающий символ, и тогда настанет время ответить за все. Она ни мгновения не сомневалась, кто именно откроет одну из запертых дверей. Рамон обещал вернуться за ее душой, и он это сделает. Непременно сделает.

«Одна, — тоскливо подумала она. — Совсем одна. Он затащил меня в место, спрятанное от всех, и оставил дожидаться, зная, что я никуда не убегу. Он умирает там, наверху, но никогда не умрет здесь, в темном лабиринте своей души. А чтобы не скучать в ожидании Страшного Суда, он прихватил с собой меня».

Она не могла точно сказать, сколько просидела так, бессмысленно пялясь на перечеркивающие пол красные линии и невнятно бормоча про себя. В какой-то миг она точно услышала свой голос со стороны и вяло подумала, с какой стати повторяет именно эти слова? Допустим, чтение Pater Noster вполне объяснимо — человеку необходимо верить в защиту высших сил, особенно если он угодил неведомо куда. Но почему между молитвами она принималась почти беззвучно напевать песенку, слегка отдававшую терпким яблочным ароматом прежнего, исчезающего Зеленого Острова:

Я искала тебя в золотой башне,Я искала тебя на свежей пашне.Я искала тебя в молоке и хлебе,Отыскались следы на высоком небе.Расступись, тучи; налети, ветер,Донеси голос к берегу моря…

— Хотелось бы знать, кого вы так старательно ищете, молодая особа? — сварливо поинтересовалась Изабель. — Очередного рыцаря на белом коне? Не волнуйтесь, никто за вами не прискачет. У ваших рыцарей хватает неприятностей и без вас.

Она пошевелилась, разминая затекшие ноги, и попыталась встать. Хромая, совершила несколько кругов по залу, старательно осматривая каждую дверь. Она даже пересчитала их — ровно двенадцать. Попытка узнать время по тому, как быстро сгорают свечи на бронзовом колесе, не удалась — белые толстые столбики не желали уменьшаться в размерах, и Изабель решила, что это вполне отвечает здешним порядкам, отвергающим любые законы и традиции.

В отчаянье она шлепнулась на четвереньки и попыталась заглянуть в щели под дверными створками, но и тут ей не повезло. Двери настолько плотно примыкали к каменным порогам, что не пролезало даже тонкое лезвие стилета. Изабель тихонько зарычала — наполовину от страха, наполовину от ярости — и снова уселась ждать неведомо чего. Время неслышно текло мимо, не задевая ее, единственными звуками оставались далекая мерная капель да шлепанье изредка срывавшегося вниз воскового наплыва. Изабель превратилась в раскрашенную статую, жили только ее мысли — быстрые, нетерпеливые и тревожные.

«Это загадка, — повторяла она себе. — Забудь о Рамоне и его бреднях. Ты должна понять, в чем кроется здешний секрет, разгадать его смысл и тогда наверняка сможешь выбраться. Ищи решение. Неужели после всего, через что нам довелось пройти, ты опустишь руки и заноешь: извините, я устала, это мне не по силам и вообще это не мое дело?»

Нам.

Изабель озадаченно потерла согнутым указательным пальцем нижнюю губу. Коротенькое такое, простенькое словечко. Обозначает некое количество людей, большее двух. Мы: трое молодых мужчин и девушка, сведенные любящей пошутить судьбой и пережившие вместе довольно-таки трудные дни. Она принялась размышлять о своих попутчиках, вызывая в недовольно ворчащей памяти имена, голоса и лица. Франческо — единственный пока в ее жизни человек, ради безопасности которого она была готова лгать и убивать, не колеблясь и не беспокоясь о собственной душе. Почему — она не знала, но твердо верила в правильность своего решения. Дугал. Она уважала подобных людей и хотела бы стать его другом — если только этот человек допускает мысль об обычной дружбе между мужчиной и женщиной. Впрочем, как знать?

Гай… Хм. Интересно, что он думает о ней после всего, что произошло в Ренне? Он и так-то невысокого мнения о представителях торгового сословия, а теперь, наверное, не захочет даже смотреть в ее сторону. Жаль. Очень жаль. Он, наверное, сам не догадывается, какое впечатление производит. Интересно, у него есть невеста или просто знакомая девушка, которая терпеливо ожидает возращения отправившегося в Палестину героя?

— Трижды правы те, кто называет женщин суетными и тщеславными созданиями, — пробормотала Изабель. — Чем ты занимаешься, дорогая? Сидишь и предаешься праздным мечтаниям о человеке, для которого ты — не более чем досадная обуза, — она вскочила и заметалась по круглому залу, точно пыталась схватить ускользающую догадку. Она чувствовала, что построила верную цепочку от одной мысли до другой, и ей не хватает самой малости, крохотного звена до правильного ответа на невысказанную загадку.

— Эй! — она замерла в центре зала, как раз посреди скрещивающихся линий, начавших подсыхать и приобретать буроватый цвет сворачивающейся крови. — Эй, мне все это надоело! Или вылезайте и начнем веселье, или я ухожу! Нехорошо заставлять даму ждать!

«Куда это ты собралась, интересно?» — злорадно напомнил невовремя проснувшийся здравый смысл, и прикусил язык. Изабель мимолетно поразилась, какое раскатистое и долгое эхо породил ее неожиданный выкрик, а потом затаила дыхание, прислушиваясь. Ей померещился ответ — смутная тень далекого человеческого голоса.

— Я здесь! — на сей раз она заорала изо всех отпущенных сил, не сомневаясь, что завтра — если это «завтра» когда-нибудь наступит — она сможет только шептать, и напрочь позабыв о том, что на ее вопли могут сбежаться все обитающие в этом пугающем месте существа. — Я здесь!

Непонятный отдаленный звук стал отчетливее, приближаясь с каждым мгновением. Поначалу она сочла его похожим на хруст бьющегося стекла или тонкой глины, но потом добавилось что-то новенькое — пронзительный треск раздираемого (или, что вероятнее, разрубаемого мечом) жестяного листа. Свистящий скрип — лезвие с трудом продирается через слои металла, застревает, его яростно дергают, извлекая наружу, и оно снова пронзительно скрежещет, пролагая путь. Возможно, к ее освобождению. Но что, если ее спаситель откроет дверь, войдет и тоже окажется в ловушке?

— Изабель!.. — несколько тягуче долгих мгновений она тупо пыталась сообразить, не послышалось ли ей. Однако голос, выкрикивавший ее имя, нетерпеливо повторил: — Изабель, где вы?

— Сюда! — она лихорадочно замолотила кулаками и рукояткой кинжала по первой подвернувшейся створке, продолжая кричать и не замечая, что в зале становится теплее. Только когда на стене заплясали тусклые багровые отсветы, она догадалась оглянуться и в ужасе ахнула.

Линии, очерчивающие многолучевую звезду, занялись пламенем — пока еще невысоким, призрачно-малиновым, пронизанным золотистыми вспышками. Изабель недоуменно уставилась на неизвестно откуда взявшийся огонь, бесшумно плясавший шагах в двух от нее, и на ленты сизоватого дыма, поднимавшиеся к потолку и сворачивающиеся там в туманные облачка. В горле запершило, на глаза навернулись слезы.

«Я же сгорю! — растерянно подумала она. — А если не сгорю, то непременно задохнусь! Это… это несправедливо! Я ведь почти сообразила, каков ответ на мою загадку!»